Я давно не была в Таллине и, гуляя по его
очаровательным улочкам, думала, почему наши отношения с Эстонией, с которой
мы так долго жили вместе, развиты гораздо меньше, чем, например, с Финляндией?
Похоже, эта несложная мысль приходит в голову не только мне, чем и объясняется
созыв конференции “Россия и Эстония: отношения в контексте новой Европы”.
Представителъный форум ученых, политиков и бизнесменов,
состоявшийся в Таллине, вместе с Эстонским институтом исследований будущего
организовал российский Фонд перспективных исследований и инициатив, представивший
на обсуждение доклад “Россия и Балтия: 2002”. Мне удалось побеседовать
с его президентом — членом-корреспондентом РАН, первым заместителем директора
Института мировой экономики и международных отношений Александром Дынкиным.
— Как оценивали участники форума перспективы нашего сотрудничества
со странами Балтии?
—Сегодня у нас очевидный дефицит контактов на всех
уровнях. Как образно выразилась министр экономики Эстонии госпожа Тыниссон,
шум, пыль и грохот развода позади, и супруги теперь могут хотя бы иногда
позвонить друг другу. В мире в последнее время произошли весьма существенные
изменения, в частности, страны Балтии вступили в НАТО и Европейский союз.
В России тоже есть сдвиги в области внешнеполитической стратегии, появилась
то, что стали называть “доктриной Путина”. Это заставляет соседей прислушаться
и ускорить какие-то процессы, которые без этого текли бы гораздо медленнее.
Скажем, после нынешней встречи мы гораздо лучше поняли интересы
эстонского бизнеса в России и возможности этой страны как сферы проникновения
российского бизнеса в Европу. Взаимная выгода очевидна, поэтому нужно
максимально содействовать интересам бизнеса обеих стран и параллельно
решать гуманитарные проблемы, прежде всего — с русскоязычным населением.
В последнее время они стали значительно менее острыми, но остались. С
эстонской стороны мы чувствуем явную заинтересованность в продолжении
работы и в ближайшее время опубликуем совместный доклад. В феврале в Москве
пройдет встреча Российского союза промышленников и предпринимателей и
Ассоциации крупных предпринимателей Эстонии.
— Москва явно не в восторге от вступления стран Балтии
в НАТО и ЕС. О минусах этого для России уже не раз говорили. Но, вероятно,
есть и плюсы?
— Если говорить стратегически, то в краткосрочной
перспективе будут определенные проблемы, но в долгосрочном плане унификация
стандартов и процедур, которая распространится на страны Балтии, должна
стимулировать развитие экономических отношений. Сегодня ЕС — наш крупнейший
партнер, российский бизнес научился взаимодействовать с ним и, значит,
легче будет строить отношения с соседями на Балтике. Хотя, конечно, проблем
не избежать. Так, известны ограничения Евросоюза на поставку энергоресурсов
из одного монопольного источника, а Газпром, например, поставляет в одну
из прибалтийских стран 90 процентов газа.
— Многим россиянам психологически трудно примириться
с новым статусом стран Балтии. Они как бы перешли в группу “А”, тогда
как перед Россией стоит задача в неблизком будущем догнать Португалию.
— Задача догнать Португалию стоит и перед балтийскими
странами. В выступлениях на форуме звучали слова о том, что Эстония стремится
к 2010 году довести уровень ВВП на душу населения до 75 процентов от среднего
уровня в странах Евросоюза. Несмотря на очень хорошие результаты реформ,
нельзя сказать, что эстонцы нас сильно обогнали. Да, они вошли в категорию
“А” в смысле свободы передвижения. Сегодня эстонский гражданин может посетить
58 стран без визы, чего не может гражданин России.
Кстати, после вступления в ЕС русские в Эстонии получат
возможность участвовать в европейском рынке труда, как и все граждане
ЕС, и с этой точки зрения, конечно, приблизятся к категории “А”. Президент
Путин выдвинул инициативу распространения Шенгенской зоны на Россию. Это
долгосрочная цель, поскольку, чтобы реально вступить в нее, мы должны
навести порядок на своих южных границах и сделать их непроницаемыми. Но
это стимул, постановка цели. Ведь раньше никто об этом и не задумывался.
Мне кажется, это положительный сдвиг, по крайней мере в умах.
— Мировой опыт свидетельствует: чем многочисленнее и
влиятельнее в стране диаспора, тем, как правило, лучше ее отношения с
метрополией. У нас же в Балтии картина противоположная. Наиболее успешно
отношения развиваются с Литвой, где русских меньше всего.
— Это сложная философская и историческая проблема,
у нее много аспектов. Если говорить о Литве, то одна из причин в недавней
истории. В Литве долгие годы первым секретарем ЦК компартии был Снечкус.
Человек умный и дальновидный, он обладал мощными связями и влиянием в
Москве и умел отстаивать, если так можно выразиться, “Литву для литовцев”.
Он, в ности, препятствовал сооружения в республике сверхкрупных заводов,
на которые привлекалась приезжая рабочая сила. Смотря вперед, умел решать
и другие вопросы баланса коренного и приезжего населения, предотвращая
определенное психологическое напряжение, которое неизбежно создается у
народа небольшой страны при массовом притоке иноязычного населения. Лидеры
Эстонии и Латвии не обладали таким даром политического убеждения, либо
придерживались другой философии и не могли противостоять указаниям из
центра.
В то же время, с точки зрения плановой экономики СССР, размещение
крупных производств в Балтии было логично, потому что здесь была высококвалифицированная
рабочая сила, удобная инфраструктура, включая порты. Но это привело к
известному дисбалансу. Следует учесть и то, что отношение к местной культуре,
к местным кадрам со стороны центра было, мягко говоря, не слишком уважительным.
Эстонцы, в массе своей лютеране, активно сопротивлялись насаждаемым коллективистским
традициям. Я помню, как в советские времена эстонские экономисты возмущались,
почему Госплан должен определять цены на билеты в кино в каком-нибудь
эстонском райцентре?
Но сегодня эстонское общество практически готово к нулевому
варианту гражданства. Русские в Эстонии, особенно молодежь, ныне - гораздо
большие сторонники вступления в ЕС, чем сами эстонцы. Поэтому я думаю,
что общий тезис об отношениях между страной, где имеется большая диаспора,
и метрополией начнет работать в ближайшее время.
— Существует мнение, что большая часть крупного бизнеса
в некоторых странах Балтии (местные, так сказать, олигархи) - это русские.
Соответствует ли это действительности ?
— Трудно ответить однозначно. Если говорить конкретно
об Эстонии, то, думаю, что это не так. Все представители крупного бизнеса,
которых мы видели на конференции, эстонцы. Но один из крупнейших местных
предпринимателей — президент акционерного общества, владеющего таллинским
портом, Рихо Расманн — 18 лет проработал в Сургуте. Он прекрасно говорит
по-русски, знает русскую ментальность, русскую политологию, отлично знаком
со стратегией русского бизнеса. Я бы не стал акцентировать внимание на
том, кому реально принадлежит тот или иной сегмент экономики, но общее
прошлое, на мой взгляд, помогает эстонцам вести дела эффективнее, чем,
например, финнам.
— Нет ли доли вины русскоязычного населения Балтии в
том, что так лихорадит отношения между нашими странами? Прожив здесь долгие
годы, многие русские так и не удосужились изучить язык, историю, культуру
людей, их окружавших. И сейчас не хотят сознавать, что живут за границей,
в другой стране и должны встраиваться в ее жизнь.
— Проблема существует. Когда происходит распад империи,
такие вещи случаются — множится клубок взаимных обид и непонимания. В
конечном итоге вина есть у каждой из сторон. Когда в конце 80-х годов
происходило то, что называли борьбой за независимость Балтии, большая
часть русского населения активно ее поддерживала. Тогда многие лидеры
обещали совместную прекрасную жизнь в свободной демократической Балтии.
Но как только произошел распад, верх взяли националистические силы, и
людям некоренной национальности приходилось очень несладко — с точки зрения
гражданства и работы. Нельзя сбрасывать со счетов агрессивную политику
националистической части политического спектра балтийских стран.
— Известно, что в Евросоюзе чрезвычайно высоки требования
к соблюдению прав человека. Улучшит ли это положение русскоязычного населения
в Балтии?
— Этот процесс уже заметен, особенно в Эстонии,
где в последние два года происходят довольно резкие изменения. Власти
очень боятся, когда русские обращаются с жалобами в посольство Евросоюза,
потому что каждая жалоба учитывается, расследуется и создает проблемы
для властей. А выбор политических элит Балтии однозначен — вступление
в евроатлантиче-ские структуры. Есть и второй уровень аргументов. Если
у части политической элиты были опасения по поводу большой общей границы
с Россией, то сегодня этот комплекс преодолен, и отношение к нашей стране
и к русским стало значительно более спокойным и взвешенным.
— Может ли в перспективе Россия рассчитывать на членство
в ЕС? Есть мнение, что она слишком велика и может оказаться “слоном в
посудной лавке”.
— Россия — большая территориально, но не по размерам своей
экономики. Скажем, по валовому внутреннему продукту она уступает и Германии,
и Франции, и Великобритании, и Италии. В то же время наша страна ныне
больше многих европейских стран соответствует стандартам Маастрихтской
конвенции в области дефицита бюджета. По отношению размера государственного
долга к годовому объему ВВП мы тоже укладываемся в европейские стандарты
(40 процентов). И тем не менее я не верю, что наша страна в обозримом
будущем может вступить в ЕС, и не уверен, что нам сейчас нужно ставить
такую цель.
Сегодня для России оптимально вступление в ВТО. Мы уже готовы
соответствовать его стандартам, но не готовы выдерживать стандарты в области
социальной политики, которых требует ЕС. Думаю, что нам надо идти на очень
широкое сотрудничество, на экономическую ассоциацию с Евросо-юзом. Однако,
поскольку мы находимся на другой стадии экономического развития, я убежден,
что в ближайшие 10—15 лет нам нужны более либеральные подходы к экономике.
Наша аграрная политика, к примеру, сегодня более либеральна, чем у Евро-союза,
у нас более либеральное трудовое законодательство.
— Если можно, несколько слов о возглавляемом вами фонде.
Чем он отличается от других подобных?
— Когда мы — несколько ученых — придумывали эту
организацию, ощущался острый дефицит профессионального анализа места России
в сов-ременом мире. Многие люди в структурах, которые существуют в этом
спектре, живут еще в парадигме “доктрины Брежнева”, не обращая внимания
на “доктрину Путина”. Одна из задач, которую мы ставим, — повышение уровня
профессиональной дискуссии в этой области, безусловная поддержка ценностей
рыночной экономики, демократического политического устройства и интеграции
России в систему развитых государств, грубо говоря, замыкание “северного
кольца”. Этому, собственно, и посвящена наша работа. Мы уже выпустили
доклад, который называется “Россия и мир. 2003 год” и вызвал довольно
широкий резонанс. Принципиальная вещь: мы не стремимся заниматься пропагандой,
лоббировать чьи-то интересы, а стремимся отстаивать ценности, в которых
убеждены.
— Вы несколько раз употребили термин “доктрина Путина”.
Как вы ее понимаете?
— Внимательный читатель мог бы определить, что президент
двигался к формулированию этой доктрины, начиная с момента своего избрания,
и совершенно отчетливо ее тезисы прозвучали после 11 сентября. Практические
шаги Путина и его администрации, скажем, полномасштабное включение России
в число стран “восьмерки”, знаменитая встреча в Кананаскасе (саммит “восьмерки”
в канадском городке в июне 2002 года. — Прим. ред.), которая у нас не
получила почему-то большого отражения, и многие другие шаги свидетельствуют,
что Россия, следуя современной политической доктрине, стремится занять
то место в мире, которое ей причитается по праву, — державы, принадлежащей
к кругу развитых демократических государств. Сегодня мир очевидно поляризуется.
И если наша страна займет место в другой системе координат, то это может
иметь печальные последствия и для нашего народа, и для всего мира.
